В одну из зим начала 80-х годов приехал я в отпуск к отцу с матерью в Саратовскую область, в затерявшуюся среди бескрайних просторов степи деревню. Немного помогал старикам по хозяйству, а все свободное время занимался охотой.
С охотничьей амуницией было все в порядке: ружья, патроны, лыжи, капканы и прочая, необ-ходимая для охоты снадь имелась в доме в достатке.
В первые после праздника дни проводил "разведку боем". Взял пару русаков рядом с деревней. Обследовав округу, определил наличие "красного" зверя и подготовил к постановке капканы. Не помню где, раздобыл павшую свиную тушу, которую отвез на лошади за деревню и бросил рядом с ометом ржаной соломы. Спустя несколько дней проверил, посещает ли зверь приваду. В начале ей занялись вороны и сороки, затем бродячие соба- ки и лисицы. Поставил несколько капканов и по утрам бегал на лыжах проверял их, а затем тропил русаков, которых в ту зиму было много.
Установленные у привады капканы молчали, зверь к ним не подходил. Близость деревни и наличие бродячих собак заставляла меня на день захлопывать капканы, а вечером вновь устанав-ливать их. От этих ежедневных процедур один только вред, так как обновлялись мои следы при подходе к приваде, не успевал выветриваться и вымерзать мой "человеческий дух". Всего этого можно было бы избежать, если самоловы ставить дальше от населенного пункта, да и попадание деревенских собак в капканы полностью бы исключалось, но я не стал перевозить приваду в надежде на лунные ночи и возможность устроить в омете засидку.
Наступило полнолуние. Зверь крутился у привады, но на капканы не шел. Отец не выдержал и в одну из тихих морозных ночей пошел к моей приваде на засидку. Утром разбудил меня и сказал, чтобы я шел на лыжах добирать раненых зверей: лису и корсака, по которым он стрелял ночью.
След корсака, кровя, привел меня в овраг к норе, судя по всему, это было постоянное его жилище. В эту же нору вошла и битая лиса: кровь на снегу указывала на серьезное ранение. Оба зверя по- норились в корсачьей норе с одним выходом. Поставив у выхода из норы капкан номер 5, я стал наведываться по утрам. На третьи сутки корсак вышел. Капкан сработал, но зверь ушел, оставив переднюю лапу, зажатую дугами. Груз вмерз, и корсак не смог утащить капкан, крутился, вертелся на одном месте, сильный мороз помог открутить ему ногу. Лиса из норы так и не вышла, видно очень сильные раны привели к гибели. А трехногий корсак нашел в овраге другую, возможно запасную нору и залез в нее. Неделю не выходил, видно, болел, и я, сняв капкан, стал забывать о трехногом.
Как-то после сильного снегопада, охотясь на зайцев, я наткнулся на странный нарыск и вни-мательно осмотрев его, понял, что это мой "крестник" - корсак. Вместо одной лапы - тычок. Жил он в той же последней норе, и решил я во что бы то ни стало его доловить. Он попался на другой же день передней и задней ногой. Не дожил до утра. К моему приходу был уже холодный, избавив меня от встречи с его глазами. Нес я капкан с трехногим и думал: "Замучил зверка до смерти, не вынес бедняга…".
Пусто было на душе, противно, никакого удов-летворения от пойманного зверя. Шел и сам себя успокаивал: "На то она и охота, что же это за жизнь на трех ногах - одна мука, да и только…".
Зверь на приваду не шел, и я перевез свиную тушу в овраг: там тише и не беспокоят собаки. Зарядил капканы, а выпавший снежок присыпал мои следы. Через неделю в один из капканов влетела лиса. Увидев меня, идущего с ружьем, завертелась волчком у капкана. "Но почему капкан с лисой на одном месте? Погода мягкая, якорь клал под капкан, чтобы не вмерз в снег, в чем дело?" Лиса, видя надвигающуюся смертельную опасность - меня, бегущего с ружьем, делает сильный рывок и отрывается, оставляя ногу в капкане, тычется мордой в снег, вскакивает и несется из оврага на бугор ничего не соображая, в сторону деревни. Сходу бью навскидку. Лиса оставляет мне клок рыжей шерсти, срезанной дробью, и скрывается за бугром. Пока поднялся из оврага - лиса уже далеко, свернула от деревни и пошла на скорости в хмурую степь. Ушла из-под самого носа.
Быстро осматриваю капкан. В нем черная ли- сья лапа, открученная чуть выше сустава. Осмотрел самолов: цепочка замоталась за небольшой кустик и вот результат - отрыв ноги, обидно и неприятно.
В деревне отец быстро нашел мне верховую лошадь и на ней я поехал в степь искать трех- ногую. Но на несчастье поднялась метель, и я, потеряв след, вернулся в деревню.
Закончился отпуск, я уехал в Москву. В конце зимы приехал ко мне в гости отец. Достал из сумки лисью шкуру и, бросив ее на пол, сказал: "Забирай, твоя "крестница". За чаем рассказал, как и где убил эту лису. Я с удовольствием слушал его и думал: "Хорошее дело ты сделал, отец. Не должен зверь по свету ходить на трех ногах, раз дала ему природа четыре. И если уж вмешался человек, натворил ненужного, то сам и должен исправлять свои промахи и ошибки, доводить до конца начатое дело как положено, а не то грош цена нам, охотникам".
