Вся эта история с одичавшими беспородными псами, объединившимися от нужды в стаю, подобно волкам с одной единственной целью выжить, прочесывающие вдоль и поперек охотничьи угодья Серебряно-Прудского района Московской области, давя на своем пути все живое, сторонясь людей, отлеживаясь после "охот" вдалеке от деревень в глухих, заросших чернолесьем лощинах, началась еще задолго до того, как десяток патронов с экспансивного действия пулями, был доставлен в магазин карабина с помощью серповидной, с вороненой сталью обоймы, брошенной затем в сердцах на том же месте, где она сослужила свою короткую службу.
Эта история - всего лишь мгновение, маленький и необычный по сути своей эпизод в сравнении с целым десятилетием, в течение которого я охотился, рыбачил и просто так отдыхал в этом районе среди деревень, разбросанных в сильно изрезанной крутыми лощинами месте, со своеобразным и неприсущим всему остальному Подмосковью климатом. Началась она, а может, наоборот, скорее всего, шла к завершению после телефонного звонка, давшего импульс к принятию столь необычного и, с точки зрения просто гуманности, бесповоротно крутого решения: взять и всерьез "заняться" собаками…
Мой друг Вячеслав Кривцов, по телефону сообщил, что накануне ездил в деревню про-тапливать дом. Ходил на охоту и видел бродячих собак, гонявших косулю. На его выстрелы они не реагировали, так увлеклись погоней. Совсем обнаглели, кругом их следы, а дичи не видно и с этой косулей, наверно, покончили. Надо вме-шаться, не то на следующий год брать "сезонки" нет смысла, будет пустыня. Вот таким неприятным прогнозом закончился наш разговор. Друг - не первый, кто вел подобного рода беседы. Это проблема многих охотничьих хозяйств Подмос-ковья. О ней говорили в правлении Дзержинского МООиР (где я состою), и в Серебряно-Прудском охотничьем обществе, председатель которого - непримиримый к браконьерству и подобного рода изъятию дичи, не один десяток лет стоящий на страже интересов Серебряно-Прудского охотни-чьего хозяйства, охотник "с головой" - Тарасе- нко Н.Д.
Ночью я долго не мог уснуть, из головы не выходили собаки. Вспомнил все эпизоды "собачьих охот", свидетелем которых оказался, как и они, ища дичь по лощинам, но только я в рамках закона - охотой, со всеми присущими ей атрибутами, а псы? Что творили они, сбившись в стаю? Одна лиса, уносившая ноги от группы собак, преследующих свою жертву то молча, то с визгом: пасть лисицы открыта, видно сильно устала, а псы наседают… Другая, гонимая этими "вязкими гончими", никак не может сбить их со следа и вынуждена вплавь уходить через озеро. А как они дружно прочесывали лощины? Все по уму, все продумано. Парами по сторонам, несколько низом - гонят всю дичь на засаду…
Всего лишь за год "пропали" в угодьях косули, а сколько было козы?! Косых почти всех переловили, взялись за лисиц. Словом, своей дерзостью поставили себя вне закона и вынесли сами себе приговор: только отстрел. Вкусив вольной жизни, кровь дичи и безнаказанность, они не вернутся "под кнут" человека, только их уничтожение должно положить конец разорению…
Январь на исходе. Всего неделя осталась от отпуска. Друг на машине везет меня с ягдом в деревню, в свой дом. Собака волнуется, чувствует, что везем на охоту, но на какую - не понимает. Я озабочен. С собой везу СКС и капканы. Путевка на пушного зверя сезонная, проблем с производст- вом охоты там нет. Необходимо найти эту стаю - вот проблема.
- Кобеля с собой не бери. Наткнешься на псов, разорвут его в клочья, - советует Кривцов, когда мы подъезжаем к деревне.
- Ладно, решим как быть с Чернышом. Ты не забудь приехать за мной.
- Да не забуду, живи и охоться. Местность ты знаешь, продукты в подвале…
Так мы вдвоем с Чернышом остались в знакомой до боли деревне. Холодно. Надо топить печь, распаковывать вещи. Занимаюсь всем этим хозяйством. Черныш на дворе, в дом не пошел. У него много дел: надо срочно пометить столбы и заборы. Вышел на визг. На Черныша насели два соседских кобеля, увидев меня, скрылись за домом. Собака сильно покусана. Как минимум на неделю выведена из строя. Ругаюсь на псов и на Черныша - все не ко времени. На охоту придется ходить без собаки, псы разрешили поднятую другом проблему.
Обработав раны кобелька, привязал его в доме. Черныш, наслушавшийся моей брани, обиделся. Он демонстративно отвернулся к стене, как будто я был виновен в случившемся. И так просидел ко мне спиной весь зимний вечер.
- Привык их драть по одному. На этот раз они сговорились и накостыляли тебе, - говорю Чер-нышу, так как надоело смотреть на его сгорбленную спину, а поговорить в доме больше не с кем. Подбросив в печь березовых поленьев, протираю от смазки ствол карабина. Пес "мириться" не соби-рался.
- Ну и черт с тобой, - говорю кобелю, гася свет. - Утро вечера мудренее, так что давай лучше спать.
Тихое морозное утро. Дым из печных труб деревенских домов поднимался столбами. Сильно скрипели промороженные половицы террасы. Вдохнув на крыльце сухого тридцатиградусного, со снежными кристалликами воздуха, закашлялся, замер в нерешительности. Идти в такой мороз на охоту или подождать, пока потеплеет, ближе к полудню?
- Куда ты собрался? Нос отморозишь, - крикнул сосед Горемыкин, которого мы звали "Старый" и, громко кряхтя, скрылся в сарае.
"Что же мне дома сидеть всю неделю", - буркнул в ответ сам себе и пошел одеваться.
Залил термос чаем, сделал бутерброды, сложил все в рюкзак, снял со стены карабин и бинокль, спрятал в нагрудный карман две полные обоймы - одну с боевыми, другую с экспансивными пулями. Видя, что я ухожу на охоту, Черныш, дрожа телом, поднялся с теплой овечьей шкуры, сгорбатившись смотрит мне вслед.
- Нет, дорогой, тебя не возьму. Навоевался, что еле стоишь. Дом охраняй, пока оклемаешься, - и, встав на лыжи, ушел искать стаю.
Январское солнце не грея, ярко светило. Снег серебрился, рябило в глазах от нетронутой его белизны. Лыжи еле идут, проваливаясь почти до земли, до старого плотного снега, скрипят и шуршат, оглашая хрустом округу. От ходьбы стало жарко. Обошел две лощины, но не встретил ни следа: нет лисьих нарысков, нет заячьих маликов, нет следа косуль… Ровный слой снега вообще не нарушен, словно все вымерло. Мороз. Тишина. Все зверье затаилось. А может, и нет его? Съели собаки?
Большие снега, как толстый слой краски покрыли картину всей жизни полей и лощин, спрятав от глаз "пейзажи" собачьих разбоев. Ворон на дубе, свидетель трагедий в лощине, - он-то все видел, все помнит, но по природе своей не болтлив, а потому ни от него и ни по нему ни за что не узнаешь, что хранит он в себе, что знает и видит с вершины. Очень серьезная, тайная, мрачная птица. Сороки, вороны и сойки все разболтают, только замри и слушай - сами расскажут, что видели и слышали…
На белом поле темным пятном лежит зверь. В бинокль ясно видно - лисица. Рыжий клубочек чутко дремлет на солнечном склоне. Как мне к ней подойти? Ни за что не подпустит на выстрел. От такой тишины нельзя шагу ступить - хруст и скрип. Будь что будет, на то и охота, кто кого обведет вокруг пальца. Тихо двинулся к спящему зверю. Лиса поднялась не ближе, чем за четыреста метров, села и уставилась на меня. Замер как столб, почти не дышу. Но вся моя осторожность напрасна, так как стою неудачно, солнце-то сзади, тень от меня, и лиса меня видит. Черный как ворон я для нее, хоть и в белом масккостюме. Стрелять далеко, не хочется просто так настегивать и без того осторожного зверя. Лисица, решив не испытывать судьбу, встряхнулась и не спеша пошла к сосновой посадке.
Сел на лыжи, решил попить чаю. Домой еще рано, сижу и курю, думаю, что же мне делать, как взять лисицу? На редкость тихий, не для таких охот, день. Отдохнув, обошел это поле низиной и вышел к сосновой посадке, примерно в то место, где скрылась лисица. Зверя не видно. Взмок от ходьбы по сыпучему снегу, пар валит от меня, как от котла. Сел отдышаться под пушистой сосенкой. Прошел я немало, а следа-то нет. Или лежит, или нет вовсе зверя. Нет и этих проклятых собак, как про-валились.
Чуть поостыв, встал на лыжи и вижу на поле лисицу. Мышкует чертовка, но кто там с ней рядом? В бинокль вижу ворону. Так близко с лисой? Это что-то как в сказке. На пару, так мирно мышкуют, что я удивился. Ворона, следуя за лисой, проверяла все ее покопки, а та временами посматривала на серую разбойницу. Но как бы близко не подлетала к ней ворона, лиса не делала ни малейшей попытки поймать ее. Странное поведение птицы и зверя. Так, глядя на них, я вдруг понял, что мне сегодня не взять лисовина. Лыжи шуршат в тишине - это раз; ворона на "стреме" - два; увидит меня раньше лисы, как ни крадись, это - три. Пригнувшись, двинулся к ним по низине, но, как и предполагал, ворона заметила меня, каркнула и улетела. Сразу ушла и лиса, скрывшись в соседней лощине. Пусто стало на поле. "Хоть эти два друга скрасили тихий охотничий день", - думаю про себя, устало и тихо идя в деревню.
У дома встретил соседа-охотника. Разгово-рились. Рассказал ему про бродячих собак. Обстановкой в угодьях он не владел. "Сезонку" не брал, так как платят в деревне гроши и хоть на "месте" путевки стоят дешевле, им все равно не по карману. По поводу стаи ничего пояснить толком не мог, высказывал лишь одни предположения. С его слов, никто из местных охотников сейчас на охоту не ходит: отсутствие средств - основная причина и им не до псов, не до жиру…
- Я тебе на приманку телячью голову дам, - смеется сосед, - тебя давно знаю и чем могу - помогу.
- Конечно, давай. Я завтра в лощине расставлю капканы. Другой привады мне не найти и времени нет приманку искать. На чай заходи, - приглашаю соседа.
- Зайду как-нибудь, готовь, что покрепче.
- Есть и покрепче, давай заходи…
Топится печь, готовится ужин. Оживает забы-тый на зиму бревенчатый дом, тепло проникает во все уголки, во все щели. Охотничий пес не может наступать на заднюю ногу, подранком скачет по двору, за ворота его не пускаю. Мороз к ночи сильнее, опять почти тридцать, но тихо, а если бы с ветром - носа не высунешь, не то что ходить на охо-ту. Готовлю на завтра капканы. Натер их полынью, сложил в чистый холщовый мешок и оставил на улице - пусть вымерзают…
Весь следующий день занимался капканами. Поставил два на телятину, в расчете на лис и бродячих собак, и два на норе в Горбатой лощине, где понорилась лисица, оставив на мягком пушистом снегу входной след. Цепочки капканов связал вместе, а чтобы лиса не ушла с ними в нору, привязал их к стоящей рядом березе толстым капроновым шнуром. Пожалел, что мой норник не в форме. В двух метрах лиса, а взять ее нечем, разве только капканами.
Идя налегке по краю лощины, поднял русака всего в сотне метров от лисьей норы. Стрелял торо-пливо. Лишь пятая пуля сразила косого. Плотно лежал он под комлем согнутого старого дерева. Там кормился и топтался несколько суток, и все на од-ном месте. Мороз и большие снега, выходит, держали зверя в вырытых им же снежных тран-шеях. Возможно, как и этот русак, лежат у задавленной туши собаки, зарылись в снегу, сбере-гая калории, а я их ищу. Но это моя проблема и надо решать ее, надо искать их, как на обычной охоте по зверю: тихо и скрытно, метр за метром, от поля до поля, от лощины к лощине и быть всегда наготове.
Так рассуждая, дошел до опушки. Сил двигать лыжи почти не осталось. Сел под березами. Быстро темнеет. Ушло за бугор совсем остывшее солнце, оставив в полнеба багряный закат: быть перемене погоды, думаю, к ветру. На группе толстых берез в трехстах метрах угрюмо и молча сидят тетерева. Еще немного померзнут и упадут в большие снега, как в пуховую постель на всю ночь до рассвета. Завидую им, они в своем доме, а мне еще двигать и двигать. Собака голодная в нетопленом доме, надо вставать и идти. В село пришел только ночью.
Проснулся поздно. Болели от дневных пере-ходов суставы. На дворе бушевала метель. Капканы идти проверять не хотелось, да и есть ли смысл? Такая метель, думаю, вряд ли зверь двинется с места. Занимаюсь хозяйством, готовлю зайчатину. Хлопнула дверь, залаял Черныш. В гости пришел друг гончатник-охотник. Рад я Витьку, много лет мы с ним дружим. Должен нагрянуть и "Старый". Долго беседуем. Куда пропали собаки он тоже не знает. Может, их уже отстреляли "прудские" охотники? А может, ушли куда? Сидим и гадаем.
- А подавили они дичи много, - глядя в окно на метель говорит мой приятель.
- Прошлись, как Мамай, по угодьям?
- Да, вроде того, - смеется охотник. Затем погрустнел и задумался. - Кто-то моего гончака застрелил. Кому помешал старый охотничий пес?
- Не знаю, Вить. А может, просто ушел и пропал?
- Нет, застрелили. Нашел на поле еще до снегопадов, больше недели назад. С ружья застрелили, раны от дроби, - долго вздыхал и сокрушался охотник. - А ты сходи под Беззубово, в дальней лощине должны быть собаки, - сказал напоследок охотник и вышел из дома.
Про эту лощину я знал. И логово было собачье в этом огромном, граничащим с лесом, овраге. Но то было осенью и там ли они в эту пору? Трудно сказать, надо проверить. Тогда по осени, когда еще не было снега, мы с другом случайно наткнулись на стаю. Не подпустив нас на выстрелы, они, оглашая лаем округу, скрылись в угрюмом лесу. Стая была разношерстная, разных "мастей" и "калибров", даже гончак среди них был один. С большими псами все ясно - "боевики", это они давят дичь. Но непонятно, зачем в стае держат мелких лохматых дворняжек? Наверно, и этим отведена своя роль. Няньки? Охрана? Загонщики? Черт поймет этих псов.
Бушевавшая весь день метель дала мне возмож-ность хорошо отдохнуть, отлежаться в натопленном доме друга и на следующее, заметно потеплевшее тихое мягкое утро я у лисьей норы. Капканов на месте нет. Капроновый шнур перегрызен попав-шимся зверем. Чуть припорошенный след лисицы и "кошки" капканов повели меня краем лощины через кусты, между сосен к "Черным колодцам", незамер-зающим, бьющим на дне лощины, ключам. У дач, расположившихся в когда-то тихом зверином углу, на тропинке, протоптанной в глубоком снегу, по всей видимости, сторожем этих построек, след оборвался. Прошел по свежей, натоптанной собаками и человеком тропе вначале в одну, затем в другую сторону, но следа от капканьей "кошки" так и не увидел.
У мостика через овраг встретился сторож в сопровождении своры дворняжек. Эти беспородные шавки, рыча, окружили меня, смотрели в глаза, не зная что со мной делать: "ругаться" или "дру-житься" - ждали хозяина, шедшего сзади. Подошел. Поздоровались. Видя, что он мирно беседует, шавки замолкли, завиляли хвостами, будто извинялись, мол, служба такая. Кратко обрисовал сторожу ситуацию, угостил сигаретой. Жду, что скажет про лису и капканы. Сторож, выпустив изо рта клуб дыма пробормотал, что ничего не знает, никакой лисы ни вчера, ни сегодня не видел.
- Черт с ней с лисой, верни хоть капканы, - напираю на сторожа.
- Не видел, не знаю, - стоит на своем.
- Ну, раз не видел,
